начало

СЦЕНА ШЕСТАЯ

Квартира Евгения, позднее утро. Небольшая кухня, открытая в комнату, виден угол дивана. На плите сковорода, залитая горячей водой, джезва, на столе стоит электрический чайник, в раковине горка посуды. На столе лежит смартфон.
Звонок (звук рога).
Евгений выбегает из комнаты с видом человека, не успевающего взять трубку и, нашарив телефон, нажимает на громкую связь:
Евгений (громко): Пикеринов. Слушаю.
В телефоне взволнованный голос Генри.
Генри: Женька, где Лиза?
Евгений: В смысле?
Генри: Она куда-то двинула вчера вечером, и ее нет. Я, б*, утром просыпаюсь, ну хорошо, днем, спускаюсь, а ее нет, кофе не сварен, сунулся к ней, вещи все лежат, так еще сложены аккуратненько. Паспорт только забрала и телефон.
Евгений: Мужик, куда уходит женщина, после того, как с тобой поссорится? Ты у матери проверил?
Генри: Да нет там никого! И старуха не врет, я обшарил всю квартиру!
Евгений: Ты гонишь.
Генри: Да иди ты! Эта чертова троллиха мне сама двери открывала, даже балкон, ищите, говорит, но если найдете, с вас двадцать пять процентов. Как я ее не убил, не знаю! Блин, Лизы нигде нет! Я в библиотеке был тоже!
Евгений: Остынь. Не в милицию же заявлять?
Генри: Могу и в милицию! Кража технологий, все дела!
Евгений: Каких технологий?
Генри: Она унесла все мои концепции!
Евгений: В голове, что ли?
Генри: Твою мать, ты понимаешь, что это значит?
Евгений: Это значит, что или ее похитили инопланетяне, или у тебя скоро появится конкурент. Следите за рекламой!
Генри: Б***!
(бросает трубку)
Евгений (смеется). Оборачивается в сторону комнаты.
На диване сидит Елизавета с каким-то журналом в руках.
Евгений: Старых друзей всегда предают из-за пары хорошеньких глазок.
Елизавета (беззаботно): Не расстраивайтесь, мой капитан, дождь всегда сильнее перед тем, как закончиться. Я оставила ему календарь со всеми логами, так что бизнес не пострадает.
Евгений: А душа?
Елизавета: Вы ведь матерьялист, сударь, какая еще душа? Тем более - у Генри?
Евгений: Имейте в виду, я двойной агент, и вас ему тоже сдам когда-нибудь. Когда он в петлю полезет.
Елизавета: Он не из таких. Все будет хорошо.
Евгений: Обещаете?
Елизавета: Без вариантов.
(улыбается)


СЦЕНА СЕДЬМАЯ

Офис, дорогая темная мебель mahogany, темно-красный ковер на полу, тяжелый секретарский стол с большим монитором Apple, окно забрано портьерой, на стенах портреты в золотых тяжелых рамках, много книжных полок. Входит Генри в расстегнутом пальто, со сбившимся набок шарфом - ему явно не по себе, он гремит ключами в карманах. За столом секретарша Лена, пожилая дама в дорогом бордовом костюме, гармонирующем со стенами, легкомысленном шелковом шарфике, с импозантной стрижкой.

Лена: Что вам угодно?
Генри: Я хотел бы видеть Ли... Елизавету, как ее... Алексеевну?
Лена: Олеговну. Однако, это неважно, отец не имел к ее воспитанию ровным счетом никакого отношения.
Генри: Что?
Лена: Поразительно. Вы действительно меня не помните? Странно, Франклин утверждал, что кредиторы обычно отличаются лучшей памятью, чем должники...
Хигинский (изумленно): Погодите, вы...
Лена (представляется): Владилена Терентьевна, по вашей милости, юноша бледный со взором горящим, на старости лет угодившая в секретарши к собственной дочери.
Хигинский: Так уж и по моей.
Лена: Конечно, без Лизы тоже не обошлось. Из-за нее, негодницы, я потеряла половину имени - она настаивает, чтобы я представлялась Леной, не то клиенты пугаются.
Хигинский: Я просто не узнал вас. Согласитесь, это простительно, вы за лето изрядно изменились.
Лена: Да кой ли черт, я живу словно в рассказе Ионеску! Множество денег, множество книг, и никакой возможности провести три дня, мешая ночи с табачным дымом и кофе, над никем прежде не тронутым переводом Лисия, а вместо того какие-то несчастные косноязычные сплошным потоком... я, верите ли, иной раз чувствую себя медсестрой в зачумленном бараке.
Хигинский (смеется): Знаете, вам идет.
Лена: Что именно?
Хигинский: Вот это всё, как выражаются мои клиенты. Вы как Флоренс Найтингейл, с лингвистической парадигмой вместо клистирной трубки...
Лена: А вы бессовестный льстец, мой друг. Однако, к делу. Вы ведь пришли к Лизе?
Хигинский (помедлив): Да.
Лена: У нее сейчас клиент... поразительно... гм, да... так вот, если вам благоугодно будет обождать...
Хигинский: Да, конечно... Совершенно отдельно мне было бы интересно посмотреть, как она принимает.
Лена (значительно): Есть понятие клиентской тайны...
Хигинский (включив на полную мощность харизму): Ничего, я ведь ее учитель. Представьте, что Гиппократ заглянул в операционную комнату... ммм... Амбруаза Паре...
Лена (наставительно): Он бы спятил, молодой человек. Операционные комнаты этого великого хирурга представляли собой поля сражений, наполненные пороховым дымом. Впрочем, вы невозможно обаятельны, и пользуетесь эти совершенно без зазрения совести.
Хигинский: Это мой хлеб, мадам.
Лена: Ладно, бог с Вами, идите сюда.

Генри обходит стол, и смотрит в экран ее монитора. Лена включает звук. На экране кабинет, обставленный книжными полками по стенам, в простенках под окнами - глубокие кожаные кресла, в одном сидит Елизавета в стильном костюме с прямой недлинной юбкой, в другом Егор, взлохмаченный и встревоженный молодой человек, в белой рубашке и синем свитере, мнущий в руках бумаги. Елизавета держится свободно и спокойно, как человек, который привычно хорошо занимается знакрмым делом.

Елизавета: Презентацию мы сейчас посмотрим, но давайте сначала разберемся. Это очень важный клиент, типа весь бизнес от него зависит.
Егор: Ну как бы да.
Елизавета: И наша задача...
Егор: Ну как бы... ну то есть... хорошо бы, чтоб они прям прониклись, но я не, не про то.
Елизавета: Мне кажется, я понимаю вашу мысль: вы должны показаться особенным. Не таким, как все, а надежным партнером в деле. Кидать понты может кто угодно...
Егор: Любое быдло. Ну как бы да. Там же этот, б****, конкурс.
Елизавета: Ну как бы да. А вы должны выглядеть человеком, с которым можно сделать дело. Ну то есть, вам не надо, чтобы они думали, что ваша фирма нев****но крута, вам надо, чтобы до них дошло, что с вами можно говорить как с серьезным бизнесменом, а все прочие просто зеленые пацаны.
Егор: (впечатлен): Вот да, вот это всё.
Елизавета: Понятно. Тогда давайте начнем с начала. Расскажите мне, пожалуйста, в чем замес.

Генри отворачивается от монитора и снова принимается ходить по комнате, после падает в кресло, хватает с журнального столика какой-то журнал и принимается яростно листать. Через некоторое время Егор выходит, осторожно прикрыв за собой дверь.

Егор (оборачивается): Лена, это... короче, Елизавета, она... вот да.
Лена: Знаю, друг мой, знаю.

Лена провожает Егора, Генри нервно ходит взад-вперед по комнате.

Лена (вернувшись, склоняется над интеркомом): Лизочек, к тебе посетитель.
Елизавета (тотчас появившись в дверях): Maman, pas devant les clients!...
Генри: Лиза...
Елизавета (пошатнувшись, но овладев собой): Что вы тут делаете?
Генри: Я ненадолго... если позволите.
Елизавета: У меня меньше получаса до следующего клиента. Что ж, заходите.

Генри заходит в кабинет, закрывает дверь.

Елизавета: Хотите кофе?
Генри (автоматически): С молоком, но без сахара...
Елизавета: Смешать, но не взбалтывать. Я помню.
(нажимает кнопку на кофеварке).
Генри (обводя рукой): Что это все значит?
Елизавета: Школа светских манер Елизаветы Немировской. Мы научим вас говорить потрясающе! Был такой анекдот когда-то...
Генри: Неправда, нет у вас никакой школы.
Елизавета (легко): да, неправда. Школа это была черновая работа, набросок. Мне стало жаль тратить время.
Генри: Так что это значит?
Елизавета: Сами видите. Ко мне приходят люди, которые хотят, и не знают, как именно, выразить мысль. Я лингвистической консультант.
Генри: Что за бред?
Елизавета: Странно, вот Женя меня понял очень быстро. Вы сами всегда сетовали на то, что люди не знают, чего им надо. Так вот, вы идиот, Генри, простите меня, пожалуйста. Они знают, просто неспособны выразить в понятных вам терминах! Вы считаете их людьми низшего сорта, потому что они неспособны связать двух слов - а помните у Умберто Эко про простецов, чьи речи темны? Вы ведь совершаете ту же ошибку!
Генри (смущенно улыбаясь): Знаете, начал, но не дочитал. Не пошло.
Елизавета: Неважно. Они люди, каждый из них ничуть не менее особенный, чем вы, мой дорогой продавец воздуха. И, поскольку не вы один считаете, что человек, неспособный выразить мысль внятно, вообще неспособен думать, и, следовательно, является низшим существом, у меня теперь есть работа. Спасибо, что заставили меня подтянуть английский: верите ли, я дня три провела на сайте Less Wrong. Зато теперь у меня прекрасный инструментарий. Сейчас мне заплатили около двух тысяч долларов за полуторачасовую консультацию для директора по продажам перед серьезными переговорами с заказчиком. Вы раздуваете из мухи слона, чтобы торговать слоновой костью, а я... видимо, просто учу видеть слона в комнате, простите мне этот англицизм, и называть слоном же. Это, как выяснилось, ничуть не менее востребовано.
Генри (не очень слушает): Лиза... я хочу, чтобы вы вернулись на Новослободскую...
Елизавета: В качестве секретарши? Благодарю покорно.
Генри: Нет! Мы с вами устроим совместный бизнес! Вы будете учить их разговаривать, а я - делать что-то со сказанным! Мы с вами..
Интерком, голосом Лены: Пришёл следующий клиент.
Елизавета: Генри, извините.
Генри: Ничего, я, как любовник, подожду за портьерой.
(прячется за занавеской - оттуда видны его ботинки до щиколотки)
Елизавета (вскочив, в смятении): Что вы делаете?

Входит Хигинская.
Елизавета: Здравствуйте.
Хигинская: Здравствуйте, Лиза. Я к вам...
Елизавета: Извините, Элеонора Викторовна, пока что я не могу обеспечить конфиденциальности. У меня за портьерой притаился довольно известный маркетолог.
Хигинская (с улыбкой): Да, вижу. Я купила эти ботинки в прошлом сезоне в Париже...
Генри (выходит): Мама, что ты тут делаешь?
Хигинская (с улыбкой): Пришла на консультацию. У меня есть сын, почти сорока лет, до которого я не могу донести самых элементарных вещей...
Елизавета: Прошу вас...
Генри: Мама, иди домой!
Хигинская: С какой стати? И что ты сам здесь делаешь? А впрочем, догадываюсь...
Елизавета: Нет...
Генри: Да! Какого черта? Лиза, это нечестно! Я вас создал, вылепил как какой-нибудь Микеланджело...
Елизавета: Микеланджело вытесывал, а не лепил. Впрочем, аналогия верна, вы меня пообтесали. Но, если вы помните легенду, душу в Галатею вдохнул все-таки не скульптор.
Генри: А кто?
Елизавета (ехидно): Шамо пришкакало!
Генри (бешено): А ну, прекрати!
Хигинская: Игорь...
Елизавета: Элеонора Викторовна, я примерно представляю себе, с чем вы пришли ко мне. Позвольте сказать, что я вас очень уважаю, восхищаюсь вашими работами в той мере, в какой это позволяет мое понимание искусства, и я была бы счастлива видеть вас своей свекровью, не будь это связано с необходимостью выходить замуж за болвана.
Генри (запальчиво):: Можно подумать, много найдется желающих!
Елизавета (спокойно):Во всяком случае, можете поздравить меня с первым миллионером. Ваш эксперимент удался в полной мере.
Генри (растеряно): Что?
Хигинская: Сейчас выяснится, что ты сам познакомил их...
Елизавета: Нет-нет, Генри не виноват. Это клиент. Я была вынуждена отказать, это ведь неэтично...
Генри с облегчением переводит дух. Елизавета смеется.
Генри: Это просто чушь собачья! Миллионер! Принц на бритом единороге! Чтобы сделать тебе предложение надо свихнуться сначала. А умалишенных не регистрируют, как известно. Чтобы сделать тебе предложение, человек должен бросить все на свете, перестать быть собой, и быть готов служить тебе, как собака, и всячески целовать песок, по которому ты ходила.
Елизавета: Право...
Генри (несгибаемо): ...а такие миллионерами не становятся. Короче, это было бы свидетельством полного распада личности. Сделать тебе предложение, в смысле.
Елизавета: Спасибо, мистер Дарси.
(садится в свое кресло у стола)
Хигинская: Лиза, вы всё-таки филолог, и должны понимать, что простой подсчет частоты повторения словосочетания "сделать предложение" в этой тираде дает вам все необходимые ключи к разгадке. Вы подумайте, ладно?
(выходит)
Елизавета (безнадежно): Я не филолог. Я социолингвист-консультант. От горя и бедствий, посетивших меня.
(опускает голову)
Генри какое-то время ходит по комнате, после подходит, садится на стол.
Генри: Окей, я сдаюсь.
Елизавета не отвечает.
Генри: Давай поженимся.
Елизавета: Не люблю Апдайка.
Генри: Что? Тьфу! Я серьезно.
Елизавета: Уходи. Те. Это мой офис, какого черта.
Генри: Ты пожалеешь.
Елизавета: Кто меня учил, что лучше сделать и жалеть, чем не сделать, и жалеть?
Генри: Ну так сделай.
Елизавета: Я и делаю! Каждый день! Непрерывно! Часов по двенадцать в сутки делаю! Убирайся отсюда, черт бы тебя побрал, и дай мне спокойно поработать!
Генри: Не вопрос. Короче, как домой пойдешь, захвати в нижнем магазине сыру, остренького такого, ну ты знаешь. И крекеры с семечками. А белое у меня есть. Сегодня пятница, на часах почти девять, имеем право.
Елизавета (устало): Сам захвати, мизогинист несчастный.
Генри: Понял, сделаем!
(выходит, насвистывая, в отличном настроении)
Елизавета с протяжным стоном опускает голову на руки.
Через некоторое время, она подымает голову, протянув руку, нажимает кнопку на кофейной машине. Машина разражается негромким жужжанием. Елизавета откидывается в кресле, закрыв глаза. После, когда машина затихает, Елизавета снова выпрямляется, протягивает руку за чашкой, не глядя отпивает глоток, придвигается к столу, и принимается читать оставленную Егором презентацию.
Свет медленно гаснет, оставляя только небольшое пятно освещения от экрана компьютера на тексте.

ЗАНАВЕС



Послесловие автора:
Друзья, я ужасно рад, что многим понравилось, и спасибо, что сказали об этом:) Отдельное спасибо за конструктивную критику: я поправил некоторые вещи в тексте. Поэтому, кстати, прошу не перепощивать текст целиком, а давать ссылку: я ведь потом редактирую...