В час крыс, когда ночь жжет, и ветра мало,
Я вышел к океану из-за гор.
Багровая вода не отражала.

Я ссыпал травы, запалил костер
(Песок заскрежетал от серной вони);
Я набросал заклятие, и стер.

Поправил иглы в треснувшей иконе.
Писк нетопырей множился в ночи,
А с ним – какой-то шорох посторонний.

Установив две черные свечи,
Я принялся за ящериц. Сверкало.
Сорвался гром. Я раскалял ключи.

В котле вертелась, обнажая жало,
Змея; сочился ядом скорпион,
Холодной слизью жаба истекала

И плавилась желчь грифов и ворон.
Как только мандрагора догорела,
Я сбросил плащ. Рубашку. Медальон.

Ночь подалась и, дрогнув, опустела.
Кинжалом, раскаленным добела,
Я вырезал, как опухоль, из тела

И побросал в раскрытый зев котла
Все атрибуты факела мессии:
Угль, жало, вещий слух и взор орла.


Вот так. Слуга покорный энтропии.
.
.