- Крестная! - глаза юной девушки, покрасневшие от кухонного угара и долгой бессонницы, засияли - в них отражался звездный вихрь, возникший посреди грязной кухни, среди мисок с очистками. - Как же я рада, ты так давно не заглядывала...
- Не люблю эту вздорную толстуху, твою мачеху, - доверительно призналась фея, полностью материализуясь. - Я надеялась застать тебя в одиночестве, хотя, конечно, и не в этих обстоятельствах. Нет, ну что за дрянная женщина! Я слышала, как она приказала тебе все прибрать, перемыть, прополоть огород, а после перебрать бадью зерна, смешанного с маком - и это вместо того, чтобы красавице твоих лет веселиться на балу! И это после того, как ты три ночи кряду шила им платья к балу, а днем продолжала выполнять домашние обязанности! Просто ужасно! Ну ничего, малышка, не расстраивайся - большую часть работы ты сделала, а остальные легко закончат мои слуги, проворные гномы.
- Милая крестная, спасибо! - Воскликнула Золушка. - Какое счастье, что у меня есть ты!
- Так, ну-ка... - фея решительно прошлась по грядке. - Эта тыква сгодится на роль кареты, кучером определим - цап - ящерицу, лошадьми будут крысы, их тут бегает во множестве. Так, теперь платье... Мне кажется, Золушка, из твоих кухонных лохмотьев выйдет прекрасный розовый шелк. Впрочем, может быть, ты предпочитаешь голубой? Золушка?

Но крестница феи уже спала, глубоко и сладко, сидя перед грубо обтесанным кухонным столом и уронив голову на согнутый локоть.
На губах ее блуждала счастливейшая улыбка.