Человек в темных одеждах ловко пригнулся, входя в низкую, полную остывающего чада комнату, разогнал рукою дым у лица и звучно произнес:
- Приветствую тебя, величайший из поэтов!

- Ты слышал мою Песнь о Беовульфе? - Старик заулыбался и, придерживая руками расползающийся ворот, просеменил ко входу и с любопытством уставился на незнакомца снизу вверх.
- Я даже читал значительную часть ее, - сказал гость, - к сожалению, мой список был неполон. И я пришел к тебе не только выразить свое уважение, но и предложить кое-что.
Старый поэт насторожился:
- Ты хочешь дать мне денег?
- Нет, - серьезно сказал гость. - Я хочу дать тебе бессмертную славу. Сядь и выслушай меня.
Поэт, как завороженный, опустился на грубую скамью рядом с тяжким деревянным столом, изумленно глядя на гостя, который так и не назвал своего имени.
- Я сам не сочинитель, - сказал человек в темных одеждах, неспешно устраиваясь на другом конце скамьи. - Больше пересказываю чужое. Однако, я владею некоторой силой, которую ты можешь счесть волшебством. Я властен сделать так, чтобы люди, увидели своими глазами то, о чем написал ты. И не глазами воображения, как это происходит, когда пересказывают чужую песню, нередко перевирая слова, а словно бы вживую.
- Если так, то ты великий маг, - вежливо сказал поэт.
- Слушай дальше. Твоя Песнь нравится и мне, и тому, кто послал меня, я вижу в ней скрытую силу, и я могу сделать так, что в каждом большом городе люди, даже те, кто не читает книг, увидели своими глазами, что случилось между Гренделем и Беовульфом. Твои самые отдаленные потомки в несчетных поколениях узнают о подвиге Беовульфа и твоей Песне, я сделаю так, что ее станут помнить даже те, кто прежде о Беовульфе слышали только от старых учителей - а ты знаешь, как молодежь пропускает мимо ушей рассказы стариков.
Старый поэт печально кивнул, ибо насчет молодежи незнакомец был совершенно прав.
- Я не смогу сделать так, чтобы люди услышали твою песню целиком - таково условие колдовства. Мне придется пожертвовать многими словами, хотя я постараюсь сохранить то, что можно.
- Иные из этих слов я искал годами, - возразил поэт. - Кто бы ты ни был, светлый ангел господень, или искуситель из преисподней, прошу тебя, будь осторожен с ними!
- Я понимаю твои чувства, - отозвался колдун. - Однако подумай о том, что я предлагаю тебе. После того, как мое колдовство состоится, любая деревенская девушка скажет своему ухажёру: "Ты просишь меня о любви, а сам настолько невежествен, что не знаешь даже, кто таков был Беовульф, и какими прославился подвигами!" И юноша ответит ей: "Ты неправа, любимая; хоть я и не бог весь какой ученый человек, однако знаю, что Беовульф был великий герой, и победил великана Гренделя, который откусывал головы людям, а знаю я об этом из Песни о Беовульфе." Если ты позволишь мне использовать твою Песнь, то так оно и будет, и я даю тебе слово - однако, знай, что я ничего не предлагаю тебе взамен.
- Если ты не лжешь, и мою Песнь станут знать все и каждый, - дрожащим голосом проговорил бард. - Я согласен, чтобы слова мои осыпались, как осенняя листва, и имя мое было забыто. В конце концов, я ведь для того и писал свою Песнь, чтобы подвиг Беовульфа сделался известен всем. Раз ты предлагаешь мне именно это, то делай с нею что хочешь, чародей, она твоя. Что Песнь, даже мою бессмертную душу я готов...
- Нет-нет, душа твоя мне незачем, - поспешно ответил колдун, и вытащил из-за пазухи сверутые листы ослепительно белой бумаги. - Мы ведь уже договорились, верно? Раз ты согласен на мое условие, начертай свое имя вот здесь, внизу, где написано главное заклинание:
"Автор передает все права собственности на текст, адаптацию, последующую экранизацию и воспроизведение в электронном формате эксклюзивно компании Метро Голдвин Майер"
- И посмотрим, как после этого господин Профессор со своим сказочками поартачится, - пробормотал колдун себе под нос, пока старый поэт старательно выводил буквы.

это мне тут в одно ухо клип показали по мотивам фильма, положив кадры на одну бессмертную чешскую мелодию (жуть кромешная, надо сказать), в другое про недофинансирование "Хоббита" огорчаются, а в третье два прекрасных толкиениста комментарий к Беовульфу обсуждают.