Во многая реальности многая печали

Есть у нас такая многим известная тридцать пятая статья главы 123, в просторечии известная как Section 35. Она позволяет полицейскому, врачу, психиатру или родственникам пожаловаться судье, что человек накачался или накололся до такой степени, что это угрожает его здоровью, или "серьезно препятствует его социоэкономическому функционированию" (go figure) или, наконец, что он потерял самоконтроль из-за этой самой злокозненной субстанции - и попросить судью отправить этого человека в cпециальный Центр Помощи Алкоголикам и Наркоманам (что-то вроде вроде известного советским людям вытрезвителя). Там человека держат столько времени, сколько нужно, чтобы он пришел в себя по мнению персонала (но не дольше тридцати дней). Дальше уж человек может решить, требуется ли ему дальнейшее лечение, или он отсюда пошел - но, по крайности, согласно замыслу законодателей, угрозы ни себе, ни людям, он уже представлять не будет. Койку эту самую оплачивает страховка, которая у большинства бедняков есть, надо только не забывать обновлять ее.
Нюанс состоит в том, что, согласно закону, если нет свободных коек ни в одном из Центров, то человека на тот же срок отправляют в тюрьму. А потом привозят обратно в суд: ну что, мол, протрезвел, полегчало?

Людям, субстанциями злоупотребляющим, все это прекрасно известно. Ими даже изобретен по это дело специальный глагол, который перевести на русский затрудняюсь. Английский умеет много гитик, и то, что в нем любые прилагательные легко становятся существительными, и наоборот, делает его на редкость удобным для общения по делу: но как сказать на русском "to section (someone)"? "Запараграфить"?

Таким "запараграфленным" тоже полагается от государства юрист - ведь дело идет о лишении свободы, хоть и временном. Судья обычно в таком деле просит судебного психотерапевта поговорить с человеком, составить мнение на его счет, и предложить рекомендацию суду. Закон написан намеренно широкими штрихами, оставляя судье простор для решения в каждом отдельном деле сообразно обстоятельствам, так что многое зависит от того, как покажешь дело, и от доктора, и от клиента, и от многих других обстоятельств. Натурально, угодившие под параграф изо всех сил и воображения стараются выкарабкаться. Я их разных повидал, но женщины-алкоголики, пожалуй, покруче всего прочего будут.

Дежурю. Стоит за решеткой, в шляпке с вуалеткой, в приличном светлом пальто и с гневно горящими глазами черная статная дама, на лице возмущение, рассказывает связными сложноподчиненными предложениями леденящую кровь историю о том, что она прошла курс лечения, и все у нее было хорошо, три месяца держалась, а тут запила из-за того, что на дне ее рождения сын-наркоман забрал у нее деньги, пришедшие от государства в качестве возврата налога. Слог красочен, интонации убедительны, подробностей море: и где чек лежал, и на какую сумму, и как она расстроилась, и где она и кем она работает что налоговый возврат ей положен, и какие на эти деньги были планы...
При этом, через десять минут разговора на другую тему она выдает не менее детальную и красочную историю о том, как она почти четыре месяца держалась, а тут запила из-за того, что сын-наркоман на дне своего рождения побил ее маленькую дочь, потому что она купила дочери одежек на весь налоговый возврат, который она только что получила, а сыну ничего не купила, потому что он наркоман, и торгует. И сумма налогового чека у нее уже другая, и место работы другое.. Слог красочен, интонации убедительны, подробностей море, прям восторг, а не свидетель.
Надо ли говорить, что страховку государственную дама обновить не позаботилась, и койки про ее душу нет и не предвидится.

И сын, который всю эту бодягу завел, тут же сидит, чуть не плачет:
- Я не хочу ее в тюрьму, но надо же что-то делать! Она же бродяг каких-то водит, спит с ними за выпивку и кокаин! Невозможно же так! Всю квартиру загадили, а к нам из домуправления ходят ругаются... Она же черт-те кого водит, я вообще их не знаю, она однажды вляпается по-крупному, вот увидите...
Сын, кстати, натурально, наркоман и торгует.

Хорошо все-таки быть не судьей.