Yo que sentí el horror de los espejos
no sólo ante el cristal impenetrable
donde acaba y empieza, inhabitable,
un imposible espacio de reflejos

- Опять ты, - вздохнул дракон. - Мы же договорились.
- Я тоже думал, что мы договорились, - негромко произнес Михаил.
- Меч убери, небоход хренов, - проворчал дракон. - Во-первых, что-то мне подсказывает, что если бы хотел меня порешить, мы бы с тобой сейчас не разговаривали, а во-вторых, это аргумент ad draconem, и свинство. Я ведь тоже так могу.
Дракон вздыбил зеркальную чешую, змеиным движением скользнув вокруг архангела, и Михаил непроизвольно закрылся рукой от нестерпимого сияния.
- Ладно, - сказал дракон, и свернулся. - Чего тебе, собственно говоря?
- Ты обещал не губить людей, - сурово сказал архангел.
- Я обещал не убивать людей, не пить их крови и не есть их мяса, - уточнил дракон. - Я и не. Ни разу, с тех пор, как мы договорились. Души мне тоже неинтересны, там орудуют ребята посерьезнее. Какие претензии?
- Ты действительно не ешь их плоти, - помедлив, произнес Михаил, - но ты лукавишь, что души тебе неинтересны.
Дракон даже пасть приоткрыл:
- Приятель, чтоб мне провалиться к чертям собачьим, если я хотя бы одну душу, хоть раз...
- А что есть эмоции, как не часть души? - Возвысил голос архангел. - Ты ты расставляешь вокруг человека кривое зеркало! Не отрицай, я видел. Ты раздуваешь качества, ты льстишь! И человек, который кропает дурные фанфики, начинает думать, что он великий писатель, вместо того, чтобы заняться чем-нибудь более посильным...
- Вот как раз лесть тут не поможет, - со знанием дела сказал дракон. - ты не забывай, что лесть это враньё. Это очень очевидная дешевая приманка, она как сценический грим - годится только ненадолго и издалека. Не надо недооценивать людей. Моя задача заглянуть в самую глубь человека, найти в нем подлинное положительное качество ли способность, ну хоть одно-то там обычно есть. И показать его человеку. Ну кое-где проявить немного четче, чтоб повыпуклее было и видать лучше. Я могу изогнуться так, что у Клейна пробку вышибет, и превратить грязноватую капельку в сверкающий водопад, но без самой капельки ничего не выйдет. Так что я не лгу и не льщу, это ты зря.
- То есть, ты признаешь, что гнешь вокруг человека из собственной чешуи кривые зеркала и морочишь ему голову видениями?
- Зеркальная чешуя в этом смысле дело хорошее, но я чаще словами, - сказал дракон и превратился на мгновение в симпатичную улыбчивую женщину, а после снова свернулся, положив голову на хвост. - Мы знакомимся, разговариваем. Обычно мне нужно-то часа полтора. Люди знаешь, как охотно о себе расскажут? Как говорил один парень, которого вы не любите, сами всё предложат, и сами всё дадут. А когда я вижу собственно капельку, всё, что мне надо сделать, это увеличить ее, придать блеск, изогнуться так, чтобы человек сам разглядел. Вот, скажем, покажу я ему, что он, используя твою аналогию, мог бы хорошо писать; он смотрится в меня, и строчит, как швейная машинка - я, бывает, в три узла завяжусь, чтобы сделать из кривых коленец его приличный текст, ну, может, пару идеек подкину, в порядке развития мысли, если совсем край. А если долго делать что угодно, тут самый бесталанный навострится. Потом я ухожу, а умение остается. И человек доволен, и во мне ему нужды нет, можно кого-нибудь еще любить, писатели многим нравятся...
- То есть... господи, твоя воля, я-то не мог сообразить, зачем это тебе. А ведь они любят тебя! Всем сердцем, пополам с ненавистью, как наркотик! За то, какими они при тебе становятся! А ты это ешь...
- А я это ем, - спокойно ответил дракон. - Что-то же я должен есть, раз про мясо мы договорились. Но ты напрасно насчет наркотика, я ведь ни с кем из них надолго не связываюсь. Им это и не надо, если долго сидеть они тоже поймут, что что-то здесь не так. Ты вот с мечом пришел, а должен был бы с медалью величиной с тарелку! Я ведь вашу работу делаю, я показываю людям, какими они могли бы быть, если бы знали, на что способны...
- Ну и как, многие остаются в образе после того, как ты закончишь с ними, и уйдешь насовсем? - тихо спросил Михаил.

Дракон не ответил. Он глядел вбок и, казалось, думал о чем-то своем. По щеке его сползла и упала тяжкая капля. Он думал, что архангел не видел - но хвост-то зеркальный..