Фанфик, обещанный the_mockturtle

На улице стоял такой туман, что стекла очков тотчас запотели. Профессор, пройдя крошечным холлом и сунув привычным движением в руки швейцара шляпу и трость, наощупь нашарил ручку двери, и вошел в уютную гостиную клуба, ориентируясь на звуки оживленной беседы, и ровным счетом ничего не видя.



- Мое почтение! - окликнули его откуда-то слева. - Скажите, сэр, можете ли вы вспомнить какое-нибудь важное событие относящееся к пятнадцатому сентября тридцатого года?

Профессор вынул платок, снял и принялся протирать очки, и рыжие бакенбарды неугомонного немца-санскритолога из колледжа Крайстчерч расплылись в кровавое пятно.

- Открытие железной дороги Ливерпуль—Манчестер, - не раздумывая, ответил он, и, прозрев, наконец, опустился в свое любимое кресло рядом со столиком с зеленой лампой. - Сэр Вильям Гаскинсон, член Палаты Общин, в тот день попал под локомотив на первой же станции, и погиб.

В клубе воцарилась уважительная тишина.

- Вот это да, - пробормотал Мюллер.

- Вы забываете, мой друг, что я родился в Стокпорте, - возразил профессор. - А это неподалеку от Манчестера. В свое время эта история наделала в наших краях немало шуму.

- Если я о чем-то и забыл, так это о том, что вы ходячая энциклопедия всего, что связано с английскими железными дорогами, сэр, - одобрительно проворчал филолог.

Профессор усмехнулся:
- Согласитесь, это простительная слабость. Мы, математики, увлекаемся цифрами как поэты - созвучиями. Вы не представляете себе, насколько увлекательным чтением может быть простое железнодорожное расписание. Стоит вообразить себе картину всех этих поездов, одновременно отходящих с разных станций, этот движущийся клубок, почти что живой организм, в котором, однако, с невероятной точностью сопряжены все компоненты... уверяю вас, это восхитительная картина.

Лакей, из новичков, но довольно вышколенный, подошел с клубным подносом, на котором стояли, по традиции, небольшой графин отменного шерри, тарелочка с крекерами, и коробка довольно порядочных сигар. Профессор налил себе, как обычно, немного шерри, и принялся, как обычно, разглядывать его на просвет, сдвинув очки на кончик носа.

- Мы говорили не об истории железных дорог, а о том, каким способом было совершено это убийство, - настойчиво перебил Джордж Челленджер, новоиспеченный профессор естественных наук - напористый малый и, похоже, выскочка. Он состоял в клубе недавно, его громовой голос и шотландский акцент вызывали улыбку у завсегдатаев, но поговаривали, что в своей специальности он, если потребуется, вполне способен поджечь Темзу.

- Мне казалось, полиция, в свое время, установила несчастный случай, - нахмурившись, сказал профессор.

- Несчастный случай, сэр! - пропыхтел Челленджер. - Я вам скажу: чушь, сэр, чушь, пригодная только для самодовольных дураков вроде наших инспекторов! Это было убийство, само настоящее, тонко задуманное и профессионально совершенное убийство! С использованием новейшей техники!

- Но позвольте, - вмешался Гроуз, неторопливый философ из Куин-колледжа, - насколько я помню, очевидцы подтверждали, что он сам принялся переходить пути перед движущимся паровозом, после того, как милорд Веллингтон...

- Мне случилось пролистать старые газетные подшивки, и все газеты до единой, от Таймс до дешевых печатных листков, утверждают, что пассажиров просили не покидать поезда, пока локомотив набирает воду, однако, многие сделали это, когда прибыл поезд герцога, - объявил Челленджер. - Так вот, наверняка кто-то надоумил бедолагу Гаскинсона попытаться воспользоваться этой встречей, чтобы поговорить с Веллингтоном после их склоки относительно реформы...

- Склоки, сэр! - перебил скандализованный профессор Итон из Мертон-колледжа, самый чопорный джентльмен клуба.

- Да, склоки, ссоры, или разногласия, назовите это как угодно, однако Гаскинсон обязан был попытаться снова наладить отношения, и, конечно, направился к поезду герцога и вступил с ним в беседу! Увидев приближающийся локомотив, он потерял голову, и попытался залезть в вагон, несчастный безумец, и, вероятно, преуспел бы, если бы какой-то ловкач не захлопнул дверь прямо у него перед носом. Он угодил на рельсы, и... между прочим, в одном из интервью Таймс, корреспондент, пожелавший остаться неизвестным, сказал, что мистер Гаскинсон жаловался, что после похорон его Величества, он чувствовал что-то вроде паралича ноги, во всяком случае, то, что он хромал, видели многие. Это было блестяще подстроенное убийство, сэр!

- Однако, кому и для какой цели, по-вашему, потребовалось убивать мистера Гаскинсона, если он уже к тому времени оставил пост в кабинете министров? - спросил Гроуз. - Вопрос реформы уже был к тмоу времени, к добру или к худу, окончательно закрыт...

- Гаскинсон оказался удобной жертвой! - горячился шотландец. - Его смерть прогремела так, что об этом писали все газеты! Люди узнали про железные дороги, о том, что существует дешевый и удобный транспорт, позволяющий перемещаться в известное время на длительные расстояния! Люди стали пользоваться поездами! Эта смерть так раздула акции Ливерпульской железнодорожной компании, что нечистоплотный человек мог бы заработать на этом миллионы, и, уверяю вас, именно это было целью убийства несчастного депутата! Однако, мельницы Господни мелют неспешно. За убийство нет срока давности, и мне кажется, что кое-кто, занявшись этим расследованием вплотную, смог бы установить виновного!

- Каким образом? - учтиво поинтересовался профессор. - Было бы странно предположить, согласитесь, что через столь продолжительное время обнаружатся улики...

- Может и обнаружатся, да только для этого надо искать их, сэр! Трудно поверить, что наша полиция станет тратить на это время, разве что какой-нибудь детектив в частном порядке заинтересуется этим делом... а я вам скажу, что достаточно выяснить имена людей, во множестве скупавших железнодорожные акции до того, как стало понятно, сколько они стоят на самом деле, а потом поглядеть, не было ли среди них кого-нибудь, кто проводил время с Гаскинсоном и мог бы убедить его воспользоваться остановкой и перейти в поезд герцога, а также не было ли кого-нибудь из них в тот злосчастный день в Пакрсайде...

- Не кажется ли вам, что со стороны убийцы было бы довольно неосторожно явиться на место преступления лично? - спросил Мюллер, явно заинтересованный таким поворотом сюжета.

- О, вы не представляете себе этого человека, - отозвался Челленджер с таким видом, словно сам он, по крайней мере, обедал с ним трижды в неделю. - Это очень тонкий психолог, герр Мюллер, он, конечно, должен был быть там сам, чтобы убедиться, что Гаскинсон отреагирует так, как он предполагал... и почти наверняка он сопровождал Гаскинсона до поезда герцога, и хлопнул этой злосчастной дверью сам, сэр. Но хочу вам сказать, что убийство есть убийство, да, сэр, и это дело так оставлять не следовало бы, да, сэр, не следовало бы! Будь у меня побольше времени и поменьше работы, я, может быть, и сам бы занялся этой загадкой...

- Мне, все же, кажется, дорогой мистер Челенджер, что эти фантазии..., - начал профессор, но договорить ему не дали.

- Фантазии! Пфф, сэр! Вы еще не знаете Джорджа Эдуарда Челленжера, сэр, но я.. Фантазии, это надо же! - Шотландец вскочил на ноги, и вылетел из гостиной, яростно хлопнув дверью.

- Ну и нрав, - хмыкнул Мюллер.

- Шотландцы долго нагреваются и горячо вскипают, - усмехнулся математик. - Вы же видите, что этого джентльмена больше всего интересуют собственные акции.

- Бредни или нет, он владел вниманием всего клуба по крайней мере, полчаса, и всем запомнился, - отозвался молчавший до того Жюль Бюйе, профессор кафедры французского языка. - В этом смысле он добился сокрушительного успеха.

В комнате засмеялись, и профессор поднялся:

- Джентльмены, мне пора, сегодня вечером заседание кафедры, а мне нужно еще поработать. Всего доброго, до завтра, - он прошелся по комнате, пожимая руки, и вышел в промозглый английский вечер.

- Господин профессор, подождите! – следом за ним, задыхаясь, по лестнице сбежал тучный клубный швейцар. Профессор остановился, обернулся, и, близоруко щурясь, прикрыл рукой глаза от фонаря.

– Что вам угодно, Дженкинс? - спросил он.

- Ваша шляпа, сэр.

Профессор в задумчивости потер подбородок и растеряно провел рукой по взъерошившимся волосам, покрытым уже капельками измороси.

- Вот это новости. Никогда еще мне не доводилось забывать шляпу.

- Это правда, сэр, - сказал Дженкинс. - Вы, если мне будет позволено так выразиться, человек исключительной пунук-ту-альности, сэр.

- Видимо, становлюсь рассеянным. Никуда не годится. Кстати, Дженкинс, вас ведь не затруднит отправить для меня телеграмму?

- Разумеется, сэр, - поклонился тот.

- В таком случае, вот текст, - профессор раскрыл записную книжку, вынул из кармана мягкий шестигранный карандаш, и набросал: "Касательно тапиров. Вас должно заинтересовать последнее исследование профессора Челленджера, Корпус Кристи колледж, Оксфорд. Если вы поторопитесь, то успеете на поезд в семь-тридцать две с Паддингтон", выдернул листок из книжки и протянул Дженкинсу: отправьте, пожалуйста, срочным тарифом, Лондон, Гровер-стрит, меблированные комнаты миз Лазар, полковнику Морану.

- Конечно, сэр, - отозвался швейцар, принимая гинею. - Благодарю вас, профессор.

- И еще, Дженкинс, - добавил профессор. - Если можно, позвоните, пожалуйста, из клуба ко мне домой, и предупредите миссис Мориарти, что я не вернусь к ужину, поскольку предполагаю задержаться в городе, у нас сегодня заседание кафедры.

- Непременно, сэр, - почтительно произнес Дженкинс.