Проснулись мы по традиции довольно поздно, и побрели в Ситэ завтракать: sciuro вчера углядела на одной из центральных площадей кафе, где сулили сарацинские галеты, а это штука такая, что, будучи хорошо приготовленной, дорогого стоит. Мы туда нацелились утром, и не были обмануты в ожиданиях.



Побродить еще мы толком не успевали, но, по пути назад, заметили в одной из витрин ирис. Он рос на вешалке, мы немедленно вошли, купили его и облачились, так как жару предсказывали изрядную, а бостонский гардероб на плюс тридцать шесть не рассчитан. Как впоследствии выяснилось, правильно сделали.







Каркассон прекрасен, но пора было ехать: мы простились с хозяевами и Шпротой, которая прочно поселилась в наших сердцах, и отправились в Альби.

Ехать было около двух часов, либо по хайвею через Тулузу, либо серпантином через горы, и мы выбрали второй вариант, потому что хайвеи это безыдейно - кто едет по хайвею, тот не видит серпантина, зелени и города Мазамета:



По пути нам встретилась бумажная фабрика, которая утверждала, что она последняя в Окситании, так что нельзя же было не заглянуть.

Фабрика стоит, разумеется, на реке, дорога от парковки к реке симпатичная, тенистая, проходившая мимо пастбища, где стояли у самой ограды, прячась в тени, ослы (никогда прежде не видели ослов так близко). Речка небольшая, на ней свистящее мельничное колесо:



Там действительно делают бумагу из тряпок, очень артизанского вида - правда насчет контроля качества тут не слышали: она выходит очень симпатично самодельная, и совершенно непредсказуемая по части того, как будет вести себя при взаимодействии с пером или кистью.







Так что мы купили горсть обрезков и полюбовались на закладочки с хайку: их делал кто-то, явно учившийся писать иероглифы – все штрихи в правильную сторону – но кисть у него ходила ходуном, в общем кавай несусветный. На месте, кстати это совершенно не бросается в глаза, но, при разборе фотографий, sciuro заметила, что стена, на фоне которой они выставлены, совершенно японского вида.




Мы тормознули через магазин, потому что обидно питаться в ресторанах, где всякие жирные паштеты с эскалопами, когда в любом Intermarche - превосходная копченая рыба, россыпь обалденного сыра, свежие багеты и спелые ягоды, и были в Альби где-то часам к пяти.

Жара стояла страшная, под тридцать пять, так что мы немедленно спаслись в соборе. Мы там бывали прежде, конечно, но невозможно привыкнуть к разнице, между этой сутулой громадой красного кирпича, которая высится надо всем городом, и бездонным синим небом внутри, стоит открыть дверь.









Вообще, небо над Альби самое синее, какое нам доводилось видеть, и строители собора это явно тоже заметили, потому что потолок был сделан с полным пониманием того, что планка задана высокая.





>

Он разделен на две половины, в одну пускают бесплатно, там алтарь, страшный суд (реально страшный, с адом и чертями, рвущими грешников на пылающих колесах, с выходящимии из земли обнаженными душами, у каждой из которых на груди книга, с трубящими ангелами и старцами самого сурового вида в небесном хоре).





Вдоль всех стен по всему периметру – часовенки с разными святыми, и довольно причудливой смесью росписи: то какие-то заморочки 16 века, когда народ впервые врубился в перспективу и давай у предметов тени почем зря рисовать, чтобы придать объема – при этом в середину вписаны обалденные, с кельтской плетенкой, средневековые буквы, и надо всем – нарочито пикселизированный, в primary colors, витраж двадцатого века. Брр.





Примерно от середины собора отгорожена часть для священников и кардиналов – она представляет собой как бы четырехугольную комнату внутри собора: там по всем стенам стулья, с жульнической подставкой на обратной стороне сиденья – чтобы, когда сиденье поднято, все еще можно было опереться задом, делая вид, что стоишь.




Над каждым сиденьем – ангел с какой-нибудь буквой или пергаментом, над каждым ангелом - что-то вроде резной белой короны, которая, подымаясь, вливается в орнамент, покрывающий всю верхнюю часть комнаты.





Орнамент сделан, собственно, из того же камня, из которого режется пламенеющая готика, но, поскольку находится внутри и погоде не подвергается – бел и прекрасен, и не сереет.





Собор посвящен святой Цецилии, покровительнице музыкантов: согласно легенде, святая Цецилия обратилась в христианство и дала обет безбрачия, но родители ее выдали за богатого римлянина Валериана, которому, при попытке консумировать брак, Цецилия сказала, что за ее плечом стоит ангел с мечом, и отрубит новоявленному супругу голову, если он к Цецилии сунется. Валериан заинтересовался, и потребовал показать ему тоже ангела; Цецилия ему велела для этого пойти на Аппиеву дорогу и получить крещение от папы Урбана. Валериан так и сделал, будучи крещен, тоже увидел ангела, и раздумал приставать к жене. Впоследствии за христианство святой Цецилии пытались отрубить голову (трижды, не сразу преуспели), и она прожила еще три дня и пела псалмы (не спрашивайте), после чего тело ее сделалось нетленным, и когда ее нашли, она выглядела спящей. В часовне святой Цецилии отлично сделанная статуя на эту тему.



В соборе есть, кроме того, сокровищница, куда ходить совершенно не обязательно – там несколько старых мадонн, с детьми и без, выглядящих как полное богохульство, и хрустальный крест, который носили в процессиях.


Мы выбрались уже часам к шести и пошли шляться и глядеть на домики с синими окошками, которыми Альби славен.







Надо сказать, собор, хоть и деликатно, но напоминает о себе: идешь эдак улицей, глазея на наличники, а из-за угла крыши...










Ирка утверждает, что эти каменные шары - яйца, из которых выводятся мотоциклисты.



Надеемся никогда не встретиться с наседкой.

После, испекшись совершенно, пообедали отличным шербетом у стен собора, и сунулись было снова внутрь, но часть с ангелами закрыли к тому времени. Зато мы застали начало богослужения, для которого золотой крест с глазом для благословения (или реликварий), кажется, вытащили прямо из сокровищницы – во всяким случае, выглядел он точно так же.











Из Альби мы поехали в Cordes sur Ciel, который находится минутах в сорока, где вписались в совершенно восхитительный gite d’etape под названием Lou gat («кот Лу» на оке), действительно, весь в котах.
Как, собственно, и сам Cordes - они тут, как и везде, под цвет стен.



Cordes имеет форму рыбы, и мы зажили прямо под хвостом.



Хозяйка нас встретила бокалом холодного гайяка и стаканом превосходного гаспаччо, хотя ничего такого в цене заявлено не было.

Вообще, в Cordes ночевать довольно хорошая идея, там вечером бродить одно удовольствие. Мы и пошли бродить, и прошлялись до вечера. Cordes находится правда под небом – на вершине горы, весь из нее растет, он крохотный, ничерта внешне не изменился с тех пор, как его построил Раймон Седьмой.







Под вечер тут уже никого народу, только мощеные улочки вверх-вниз, старые дома и сплошное средневековье, только что без соответствующих запахов.











Мы всё обошли, выбрались на стену, где и встретили закат, и досидели до звезд, глядя, как снующих ласточек сменяют летучие мыши. Выглядят они, надо сказать, совершенно одинаково, только по движению и поймешь, кто летит.





Завтра живем здесь же - вернувшись домой, мы огляделись, переглянулись, и решили никуда не ехать пока что. Хозяйка, которая вчера сказала: выезжайте, когда хотите, завтра постояльцев не будет, только обрадовалась.

- Хорошо, что собираться не надо, сейчас вырубимся, как два топора, - сказала sciuro - Два топора - хорошее название для ирландской сказки...
- Ирландская сказка называлась бы: "Брайан О´Коннор и два топора из Килларни", - возразил ikadell
- Два топора из Килларни - это песня, - сказала sciuro. - Главный хит одноименной группы. А Брайан О´Коннор - солист...
Песню мы, разумеется, тут же и сочинили, на бессмертный мотив "some say the devil's dead", после чего отрубились, как и было сказано.