На последних наших занятиях японским eiri рассказывал, как читал что-то из жанра isekai - японский довольно специфический вариант попаданцев. Их, если верить википедии, бывает два вида - попавшие в чужой мир физически, и перерожденные в чужом теле. Интересно, сказала sciuro куда, в этом случае, девается душа, прежде это самое тело населявшая.

И тут я подумал, что раз на этот счет однажды уже высказался Шекли, то я сейчас тоже.



Тошио Ямагучи придержал двери конбини, которая тотчас залилась механическим перезвоном, машинально прошел мимо железных котейнеров с аппетитно пыхтящим оденом, прикрытых прозрачными одинаковыми крышками, скользнул невидящим взглядом по полками с йогуртами и конфетами, машинально взял с привычного места в открытом холодильнике у дальней стены упаковку тофу с овощами, с соседней полки – последний оставшийся онигири с лососем (на утро) и бутылку воды. Продавец, видимо, уложил всё это дело в пакет и пожелал доброго вечера, а Тошио, видимо, поблагодарил и расплатился – но кто стоял на кассе, мужчина или женщина, и как этот человек выглядел, ответить сейчас он бы не сумел.

Усталость, вечная, серая, как асфальтовая мостовая, как мелкий дождь, сквозь который мерцает полоса одинаковых желтых огней, лежала на всём, везде. Тошио открыл дверь послушно скользящим ключом, не глядя сунул зонтик в держалку у входа. После он как-то оказался сидящим за кухонным столиком, рядом гудела, разогревая коробочку с ужином, микроволновка, свистнул, выключившись, стоящий на ней сверху электрический чайник.

Тошио сбил себе пиалу матча, отхлебнул, не чувствуя вкуса.

Не то, чтобы работы было как-то особенно много – ее всегда бесконечно много. На маленьких домашних часах со стрелками – старых, еще от бабушки – всегда или половина одиннадцатого ночи или пять сорок пять утра.

На самом деле комната в шесть татами это не так уж мало если всё, что тебе нужно это кровать, маленький кухонный столик, микроволновка и вешалка на стене для костюма и двух рубашек.

Бывают, конечно, воскресенья. Вот через три дня будет воскресенье. В воскресенье можно спать сколько хочешь, а потом сходить в дальний супермаркет и купить чая на неделю, большую хурму или яблоко, рулон бумажных полотенец и два – туалетной бумаги, и какой-нибудь журнал. Или детектив. И читать до вечера, а потом уснуть. Или можно включить айпад и почитать исекай, истории про людей, которые однажды просыпаются в другом мире в теле волшебника, воина или короля... у него была регистрация на сайте с такими историями, и на электронный адрес от них приходили уведомления о новых текстах и приглашения поучаствовать в розыгрышах. А еще наверное, можно сходить в кино. Или съездить в парк, пройтись под деревьями. Он давно собирался, с лета, просто как-то не получалось, а теперь уж холодно и дожди зарядили надолго...

Тошио, на самом деле, здорово повезло с работой. Младший бухгалтер это позиция на пять лет, из которых три уже прошло, потом ты уже бухгалтер, семь процентов повышения зарплаты, и ты пересаживаешься левее вдоль длинного стола, в торце которого сидит финансовый директор, Ямада-сенсей. Тошио вдруг понял, что не мог бы описать, как тот выглядит. Пожилой, представительный... ну у кого, в самом деле, есть время пялить глаза на начальство во время рабочего дня. А потом через десять лет, если ты внимателен и усерден, ты уже старший бухгалтер, и вот тогда...

Цветы, вдруг хрипловатый, надтреснутый голос. Тошио не сразу понял, что говорит вслух. Он увидел их прямо перед собой посреди полутемной комнаты. Разноцветные, но одинаковой формы, как небольшие бокалы, он не сразу вспомнил иностранное, голландское, кажется, слово – это тюльпаны. Многоцветные, горящие под солнцем как лампочки, целый ряд. А за ними... как называются эти желтые многоконечные звезды, из которых подымается белая чашечка? А вон те мелкие синие – он не знал. Из цветов он смог бы узнать только сакуру, но это дерево.

Я не хочу быть королем или волшебником, отчетливо сказал Тошио тарелке с остывающим тофу с овощами. Я хочу сидеть в удобном кресле на открытой террасе. Чтобы везде цветы. Вот такие. И вдалеке поля или горы. И стопка детективных историй. И чтобы милая девушка приносила мне еду и чай. Только чай, сакэ не надо. И улыбалась. И сразу уходила. И больше ничего. Никого и ничего. Ни одного человека. Две недели. Чтобы вот так – две недели...

Тошио через некоторое время осознал, что лежит под одеялом в своей постели, видимо, незаметно для себя раздевшись, вымыв и разложив в пакеты для разных типов мусора оставшиеся от ужина коробочки. Лицо у него было влажное, перед глазами стояли эти невероятные иноземные цветы...

Тошио открыл глаза в туман. Вокруг ничего не было, только серые одинаковые, чуть движущиеся волны. Он даже не особенно испугался, просто сел и тихонько спросил: где я.

- Не тревожьтесь, Ямагучи-сан, - сказал приятный голос, непонятно, высокий мужской или низкий женский. Вы в очереди.

- В очереди? – без испуга, но с некоторым интересом переспросил Тошио.

- Вы выиграли двухнедельное путешествие, - объяснил голос. – В мир вашей мечты.

Тошио задохнулся. Цветы, терраса...

- Цветы, терраса, - с удовлетворением подтвердил голос. – Ваша душа получит право пребывания в теле другого человека на это время. Разумеется, в течение этого времени в вашем теле тоже будет находиться другая душа...

- Но... - Тошио заморгал. – Работа... Ямада-сенсей...

- Этот человек сохранит доступ к вашей памяти, всем вашим умениям и навыкам, - сказал голос. – Как и вы – к памяти, умениям и навыкам того, в чьем теле будете пребывать. Уверяю вас, он будет очень стараться. Он так мечтает две недели быть вами... мы довольно тщательно выбираем людей для обмена....

- Подождите, объясните! – взмолился Тошио. – Как это будет сделано? Кто он?

- Албе Донго, Намибия, - с готовностью сказал голос. – Тридцать лет. Он очень устал от работы каждый под палящим солнцем в поле, от того, что он возвращается в свой бедный ветхий дом, к пустому очагу и еды не будет еще долго, пока сам не сделает, от дурной грязной воды, которой вечно не хватает, от вечно протухшей еды, от этих проклятых мух. Он больше всего на свете мечтает две недели побыть человеком, который может прийти на работу и сесть. И чтобы к нему вежливо обращались с вопросами, и он бы с важностью и знанием отвечал на них. И чтобы можно было после работы пойти и взять где-нибудь еды, и съесть ее почти сразу. Чтобы она магическим образом согрелась без того, чтобы разводить огонь. Чтобы можно было просто взять и выпить когда захочешь полную бутылку чистой воды. Он всю жизнь мечтал попробовать заваренного чистой водой чая или кофе. И чтобы не было ни одной мухи и ни единого солнечного луча все эти две недели, а если дождь, то не стеной, а мелкий, нежный... и чтобы вокруг были люди, много людей, которые не кричат, не толкаются, а разговаривают тихо и вежливо. Уверяю вас, он будет очень счастлив.

- Надеюсь, - тихонько сказал Тошио. – Скажите, а тот, кто вселится в его тело....

- Это как раз человек, сидевший на террасе. Ему хочется этого, уверяю вас. Мы никогда никого не обманываем. Мы и не смогли бы, ведь, чтобы попасть в чужое тело, душа должна потянуться к своей мечте. Мы только помогаем осуществить временный переход. Ну что же, вы готовы?

- О да, - решительно сказал Тошио.

Цветов оказалось еще больше. Они были везде, клумбы, бордюры, на горизонте – линия мягких холмов... Тошио блаженно откинулся на спинку кресла. У него ничего не болело, ему ничего не хотелось, только сидеть вот так долго, вечно, глядя, как солнце постепенно клонится к закату, как птица неспешно бредет по цветочной клумбе, выискивая семена травы...

Через некоторое время сбоку неслышно подошли. Тошио не обернулся – белая девушка в темном платье сама вплыла в поле его зрения, она улыбалась, в руках ее был поднос с бумажным стаканчиком и тарелочка с каким-то сендвичем.

- Ричард, пора выпить чаю, - медленно, разборчиво сказала она на английском. Тошио не очень хорошо слышал ее, новое тело воспринимало звуки и образы точно сквозь пелену. – Чай, помните? Вы справитесь? Не грустите, Ричард, через две недели Хелен приедет опять, и привезет маленького... вы помните... маленького? Генри?

- Да, да... – рассеянно ответил Тошио. – Спасибо. Все хорошо. Я бы вот только хотел что-нибудь почитать, если можно...
Девушка засияла.

- Ричард, милый, да вы просто молодец сегодня! Все обязательно будет хорошо. Вы справитесь с чашкой и книжкой? Если да, я вам принесу... что принести? Журнал? Или...

- Детектив какой-нибудь, - сказал Тошио, и девушка убежала, оставив чай на маленьком столике. От чашки подымался легкий яромат каких-то ягод. Со стороны холмов повеяло прохладой. Тошио медленно поднял тяжелую, в родимых пятнах и с морщинистой кожей, руку своего нового тела.

Я, верно, в хорошем дорогом американском доме престарелых, подумал он. Как это прекрасно. Целых две невероятных бесконечных недели... интересно, без интереса подумал он, что этому Ричарду понадобилось в Африке.

А Ричард Хиггс, бывший лучший футболист школьной команды, бывший ветеран Вьетнама, бывший полицейский, бывший помощник мэра, последние семь лет проведший в доме престарелых и отступавший с каждым днем чуть глубже в деменцию, бежал во весь дух по залитому солнцу намибийскому полю, размахивая прекрасными мускулистыми руками, подпрыгивая через раз на крепких ловких, ни разу не оступившихся ногах, закидывая курчавую голову с ветром в волосах, устремляя вдаль острый всевидящий взгляд – никаких очков, а видны вон даже верхние колючки раскидистого кактуса! и вон птаха над ним! – и кричал, улюлюкая, во все горло, и звук получался громкий, ясный, что надо! Огого! Две недели! Целых две недели! Он прошелся колесом, чуть оцарапав ладони о потрескавшуюся горячую землю – и женщина, шедшая дальним полем с корзиной на голове, удивленно перекрестилась.